“И в нем проснулось что-то туковское, ему  захотелось видеть громадные горы, слышать шум сосен и водопадов, разведывать пещеры, носить меч вместо трости.”

“Мы простой мирный народ, приключений  не жалуем. Бр-р, от  них  одно  беспокойство  и неприятности! Еще,чего доброго, пообедать из-за них опоздаешь!”

Толкиен “Хоббит”.

Действующие лица и исполнители.

Командир, фотограф со штативом, Макс           М.Иванов.

Завхоз, адмирал, главный корабел, Витя      В.Гайфуллин.

Его жена, фармаколог, Вика                 В.Гайфуллина.

Эксперт по грибам и зверям, Инна             И.Сахарова.

Кедровед, шишколюб, Серега                   С.Малышкин.

Стажер, первопроходчик, рыболов-профессионал, Паша      П.Кузнецов.

Скалолазка, жена автора, Лиля               Л.Алексеева.

От автора                                     С.Алексеев.

Первое действие. Начальная загрузка

12.08.91. Перелет Москва - Улан-Удэ.

-  Мы  думали  держать   путь  на  Восток,   соблюдая осторожность   и   осмотрительность, и   дойти    до самого Долгого   Озера.   Тогда-то   и  начались   бы неприятности.

-  Не  тогда,  а  намного  раньше;  уж я-то знаю, что  такое путь на Восток.

Толкиен Хоббит”.

На  Восток,  к  самому  большому  озеру,  в дикие горы Баргузины собралась наша команда. Не  ради пикника на природе  поперлись мы за  много  тысяч километров от  дома   в другой часовой и климатический пояс. Нам предстоит  пройти около 180 километров, осилить перевал, вынести  все   переправы и, ободрав блеск городской цивилизованности   об  мелкую  щебенку и кедровый стланник, вернуться через месяц  в Москву.Вернуться голодными и одичавшими, с огрубевшими нервными окончаниями и потрепанным снаряжением. Но вернуться. Прийти домой живыми и желательно здоровыми. А все остальное - как получится.

Похоже, многие  испытывали нечто  подобное. Во  всяком случае не было  никаких  радостных  предвкушений  в  день  отъезда. То, что будет тяжело  и трудно,  что неприятностей не избежать понимали все. Но чтобы они начались так рано!..

Чтобы  отстирать  ленточку   от  АЦПУ  применяются:   длительное замачивание,  стирка, полоскание,  бесконечные   кипячения. В результате темная плотная лента для  печати  превращается   в полупрозрачную  тряпочку  светло-зеленого  или   бледно-фиолетового цвета. Наш перелет  из Москвы в  Улан-Удэ был организован по той же схеме.Двенадцатичасовое  ожидание отложенного рейса,  беготня в  толпе  лучших  представителей  советского народа,   строителя коммунизма,  отмена рейса, пересадка в другой самолет (тоже наперегонки  со  строителями  коммунизма)  сделали свое дело. К моменту приземления  в Улан-Удэ  мы все  стали светло-зелеными  и бледно-фиолетовыми от усталости.

День кончился и если бы  не завершенный перелет, я готов  был бы воскликнуть вслед за Божественным  Титом: “Друзья мои, я  потерял день!”

Попутками до Байкала.

13.08.91 началось так,  как и положено  13му числу. Мы  выползли из самолета мертвее мертвых. Лично я напоминал   того истерзанного,  полусгнившего  куренка,  которого  мы  выбросили в урну.  У  куренка  даже было преимущество: для него путешествие закончилось. У нас же все было впереди.

Для начала мы проехались по городу. Эти 10-15 минут потрясли меня  до  глубины  души. Местное время  настолько отличалось от московского, что славные буряты жили году  в 70м. Два идущих навстречу друг другу автобуса останавливались только  для того, чтобы водители могли  немного пообщаться. Пассажиры тоже участвовали в   разговоре.  Каждому   входящему  дородная   тетя продавала билеты.  Она же  через пять  минут начала  их бдительно проверять.   Здесь же находилась другая женщина,   которая записывала  номера  билетов  в  специальную  книжечку.  Судя   по огромным  лозунгам  на  домах, за  окнами жители Улан-Удэ все еще строили  коммунизм  и  крепили  Союз  Советских  социалистических республик. Завершилось все это отрезанной головой вождя мирового пролетариата величиной с  автобус на главной  площади.  Я  просто готов был зареветь от умиления.

Еще вчера Вика и Инна уговаривали Макса купить самолет.  Сегодня они уламывают жадного Макса приобрести  хотя   бы  автобус. Собственный автобус действительно был бы нелишним,  ибо  все билеты  на  рейсовый  проданы   до  двадцатого  числа. Пришлось добираться попутками.

Макс разработал какую-то особую систему голосования на  дорогах. Система показалась мне весьма  глупой, но как она  работала! Макс с  Пашей  тормозили  любое  транспортное  средство,  и средство подвозило нас даром или почти даром.

По  дороге  заезжали  в  кафе  “Турка”,  необычное двумя вещами: очень чистой по московским  меркам посудой и чаем,  разливаемым в маленькие стеклянные баночки.

Стоянку разбили на берегу озера Байкал.  И  сразу полезли в “славное море” купаться.  Даже  больной  Макс,  которому   Вика предлагала вместо банок ставить каны.

Ужинали  вяло.  Даже  бутерброды  с  красной  икрой были съедены весьма спокойно.

14.08.91. Переезд Байкал - молочная ферма.

Макс продолжает подвозить нас автостопом. Ну  как  можно уговорить  водителя  переполненного  автобуса  взять  еще  восемь человек с огромными рюкзаками? Не знаю. Но водитель только спросил: “Все будет ништяк?”. И, услышав заверения, что все будет ништяк, повез нас.

По пути в маленькой столовой Серега, Паша и Макс решили заказать местное блюдо.

- А это что? - спросили они.

- Ну, это такое местное блюдо, -  немного   растерялась продавщица.

- А оно с чем?

- С мясом.

- А это вкусно? - напрямик спросили ее.

- Ну, как вам сказать… -  Замялась она. - Если бы с  говядиной или со свининой  да с перчиком,  да с чесночком,  тогда вкусно, а так…

Сегодня день рождения Вики. Но отпраздновать его как следует  не удалось. Только  с утра  Серега подарил  ей огромный спасательный круг. Вика в знак благодарности забросила его [не Серегу, а  круг - А.С.] на середину Байкала. А вечером не успели мы  остановиться недалеко  от  маленькой лесной  фермы,  не  успели  распить  кан парного молока, который ушлый Макс раздобыл забесплатно, как  нас атаковали комары. Жизни не стало. Комары отъедали все, что торчало из-под  одежды и  даже кое-что  из того,  что не торчало. Осатаневшие,  мы  быстро  поглотили  ужин.  Мы  с  Пашей озверело поплескались  в местной речке. Все  сердито  умылись  и   злые разбежались по палаткам.

Между прочим, Витя уже  второй день кормит нас  тушенкой, мясом, ветчиной и с  неслыханной щедростью раздает  сахар. Зная, что он гениальный  художник  на  поприще  завхоза, я ожидаю от  него какого-то нового шедевра в распределении раскладки. Даже  немного боязно.

15.08.91. Старт на ферме - Курорт Алла.

Встали пораньше и сразу же  побежали на ферму, где нас  посадили в молоковоз, идущий до места старта. Чувствовали мы себя в кузове как  шарики в  барабане спортлото. Я высунул  язык, и  он болтался на ухабах не хуже маятника Фуко.

Милые буряты той фермочки, с которой мы собирались  стартовать, просто обхохотались, узнав что  мы приперлись из Москвы  с такими рюкзаками  ради  местных  красот.  Одна  старушка растрогалась до того, что принялась поить  нас молоком, приговаривая: “Во-о-от! Талан будет!” Впоследствии, мы  долго и,  скорее всего, безуспешно пытались угадать, что такое “талан”. Вообще, если у тебя “талан будет” - это плохо  или хорошо? Во всяком  случае, старушку мы поблагодарили  и,   провожаемые  дружным   смехом   гостеприимных бурятов, вышли на маршрут.

Кстати, окружающие вообще очень странно реагируют на наш  поход. Они либо киснут со смеху, просто надрывают  животики,  либо перешептываются  с  суеверным  страхом  словно у гроба покойника, украдкой указывая друг другу на наши рюкзаки.

Впрочем, черт с ними. Сегодня от речки Алла мы наконец  стартуем и начинаем то, ради чего сюда и приехали.

 

Второе действие. Только наверх.

За первые два перехода у  нас у всех вылезли глазки  из глазниц, языки  стали  как  у  молоденьких  овчарок, жизнь потеряла всякий смысл. Вспомнилось, как накануне  нам посоветовали взять с  собой лошадей, на что Витя вежливо  ответил: “Спасибо, но я думаю, что с лошадьми нам будет еще тяжелее”.

На третьем переходе мы испытали просто адские муки. Но ад  хорош хотя бы тем, что его наличие подтверждает существование рая. И мы в него попали!  На берегу  зелено- белой Аллы находились “три источника, три составных части” местного курорта: сероводородные ключи. Первый - холодный.  Говорят, что он отмечен на карте. Второй имеет температуру 30'С  и стекает в специальный  грязный и вонючий  бассейн.  Витя и Макс совершили нечто ужасное: они залезли в эту жижу и сидели там десять минут. По-моему, это все равно, что прокатиться по городу в цистерне дерьмовоза.  (Пардон, еще пардон). Третий источник 70градусный и впадает прямо в ледяную реку. Встать босыми  ногами на  границе горячего   и холодного - редкое наслаждение.

Ну, а потом мы  совсем распоясались:  стали плескаться  в Алле, поливать ледяной  водичкой себя  и друг  друга. Черно-белая жизнь постепенно налилась изумрудно-зелеными,   небесно-голубыми  и золотистыми  оттенками.  В  целебном  роднике мы залечили все кровоточащие раны и язвы. Снова можно было нести рюкзаки.

…За ужином Инна и Вика практически отказались от  пищи. Мне кажется, что тут что-то типа наркомании. Они ничего не едят, но переходы совершают наравне со всеми. А иногда,  усевшись  в уголке, жуют какие-нибудь таблетки  или по очереди нюхают  что-то в ампулах.

 16.08.91. Бурундук - Баргузинская белка - Кедровые шишки.

Хочу увидеть бурундука.  Нет, серьезно, хочу  увидеть бурундука! Вика видела. А я  успел  заметить только что-то огненно-рыжее, мелькнувшее быстрее, чем хвост синей птицы. И все.

Серега видел змеюку. Но змеюк я и сам видел не раз. Все  мы смотрели на белку.Она конечно была очень красивая: угольно-черная с белым брюшком - баргузинская. Но, в конце концов,  что  такое  белка?  Подумаешь, белка! Белок любой дурак видел. А вот бурундуков!..

Маньяк Малышкин,  например, мечтает  о кедровых  шишках. На  все встречающиеся кедры он  смотрит через подзорную  трубу. По-моему, только псих может мечтать о шишках. Но, с другой стороны, каждый человек (даже такой  как  я  или  Малышкин) имеет право на свою голубую мечту…

Уже вечером Серега свою голубую мечту осуществил. Он нашел кедр с шишками на верхушке и стал трясти так,  что с бедного дерева разве  что  вся  хвоя не  осыпалась.  И вот торжественно, словно пасхальное  яйцо  Фаберже  (золото,  жемчуг,  розовые бриллианты) Серега несет на ладони синюю, пахучую, по форме напоминающую плод ананаса Кедровую Шишку.

В это  самое время  Вика видела  бурундука. А  потом его  видела Инна. А потом  его видела Лиля.  И только мне  не удалось вкусить этого зрелища. А ведь бурундуки  постоянно   пересвистываются вокруг нас.

Уже  на  месте  стоянки  меня  позвал  Паша.  Неужели бурундук?! Скорее-скорее я побежал  смотреть. Но увы и ах! Вместо моей голубой мечты мне подсунули  какого-то рыжего суслика. Здесь  все изрыто их норками.

А  маньяк  Малышкин  обтряс  все  кедры  вокруг и до поздней ночи лущил из шишек орехи. На том день и кончился.

Кстати, Вика  и Инна  сегодня во  время перекуса  долго спорили, каких бы таблеток им поесть: розовых или лучше зеленых.

17.08.91. Проход по кедровому стланнику.

Десять тропинок  вели в  горы, изрезанные множеством расселин. Но тропинки по большей части оказывались ложными или заводили в тупик. В расселинах же  гнездилась  всякая нечисть и подстерегали страшные опасности.

Толкиен “Хоббит”.

Погода опять стояла просто замечательная. И вообще  денек выдался славный: без комаров и мошек, нежаркий и веселый.  И мы изгадили его так, что просто стыдно вспомнить.

Для  начала мы перешли Аллу по колено в воде. Потом пошли километры кедрового стланника.

Не зря это дерево признавали священным все религии, какие только существовали. Даже среди невысоких кедров чувствуешь себя в храме со своей собственной архитектурой,    росписью, благовониями. Для Сереги здесь еще и святые дары: шишки.

Но даже при таком великолепии идти сквозь густые заросли тяжело, и  к вечеру  мы совсем  измотаны бесконечными тропинками, заводящими черте куда, спусками, подъемами и проходами по  шатким камням. Лиля и так предпочитает идти след в след за Витей, а  тут она  и  вовсе  отказывалась  двигаться,  пока  вперед  не выходил В.Э.Гайфуллин.

И вот в тот момент, когда день и наши силы были на исходе, Макс объявил, что нам предстоит вернуться на один переход назад, влезть на небольшую стенку и пройти по ней метров двести.

Именно в этот момент мы поняли, почему плакали буряты,  провожая нас в поход. Мы карабкались на четвереньках, протаскивали сквозь густые заросли  рюкзаки и  готовы были  умереть на  месте, потому что этому приключению не виделось конца.

Понадобилось  всего  сорок  минут,  чтобы  понять, почему буряты смеялись. Вся команда легла  на животы и, весело  хохоча, неспеша поползла по склону. День уже кончился, и спешить было некуда…

Я пришел в  себя глубокой ночью  у костра за  ужином, когда Макс захотел устроить следующий подъем в пять утра…

 

  18.08.91. Приятный переход – Обрыв.

Человек  следует земле. Земля следует  небу. Небо следует дао. А дао следует самому себе.

Лао-цзы “Дао дэ цзин”.

Идти было легче. В основном по тропинке и  большей частью  по горизонтали. Вообще у нас сейчас, наверное, самое золотое время. Сейчас тепло. Вечерами  не  нужно   браться   закоченевшими скрюченными пальцами за ледяные металлические предметы.  Ледяной дождь  не пропитывает  во  время  привала  одежду, которую потом будет  прижимать  к  голому телу раскисший рюкзак. Мы еще не запоминаем  красивые  места  по  тем дивным перекусам, которые изобрел Витя.  И в  дневнике у  меня главным  событием дня еще не стали продукты, съеденные за ужином. Скоро, ох, скоро  все помыслы сконцентрируются на этом, и в глубине подсознания,  столь любимого Фрейдом, будет маячить одна большая прохладная на ощупь банка тушенки. Или колбасного фарша.  Вся  разница   между человеческими индивидуумами  сведется только к этому.

Ну, а пока - быть может последний денек - еще можно просто почувствовать запах нагретого багульника. Бросить из-под рюкзака налитый кровью взгляд и уместить в нем все: и темпераментный ручей Разбой, и спокойные горы, и над всем этим, бесстрастнейшее из бесстрастнейших, небо. Небо,  которому -  по словам  Лао-цзы - следует земля и которое само следует только великому дао.

Мы же - согласно Лао-цзы - следуем земле. Мы уже по колено вросли  в  нее. Ледяные горные реки вымыли всю муть городских эмоций.  Легкий  ветерок  разгладил  никому  не нужные извилины в сведенных  судорогой  мозгах.  Кедровый  стланник вычесал мягкими хвойными лапами  все, что  словно репейник  пристало к  нам в той, другой жизни.

Еще немного и мы словно косматые медведи из детских сказок весело  заревем  и  двинем не разбирая  дороги,  не  нуждаясь в рюкзаках.

Но  нет.  Не  вытравил  еще  едкий  хлорофилл  из  нас  остатков цивилизованности. И эта цивилизованность заставила нас сегодня устроить глупейшую авантюру на обрыве.

Тропинка  заканчивалась  метрах  в  пятнадцати над водой. Дальше шел подмытый берег из песка и камней. Можно было бы  и обойти этот участок по склону. Но вот уж хрен! Зря что  ли перли  из Москвы 30 метров основной веревки и черт знает сколько запасной. Макс позвал на помощь Витю, и  они вместе сбросили Серегу со скалы,  чтобы  он  внизу  ловил  рюкзаки.  Самого Серегу не ловил никто, и грохот от падения  его крупного тела по камням  заглушил бы рев парочки отечественных  мотоциклов без глушителей, если  бы таковые оказались под обрывом.

Но  стоящих  наверху  такой  шум  не  удовлетворил.  Как следует размахнувшись, они швырнули вниз Серегин рюкзак, к которому для вида была привязана веревка. На этот раз  звук по силе мог поспорить с мотором БелАЗа, а осыпавшихся камней хватило  бы как раз на то, чтобы заполнить кузов этой машины.

Следующий рюкзак  смог  бы  загрузить  целую автоколонну. Обрыв накренился.  Но  у  стоящего  наверху  Макса был молодцеватый вид С.Разина, готовящегося забросить очередную красавицу княжну за борт, “в  набежавшую волну”. Члены экипажа, обуянные ужасом, похватали  оставшиеся  предметы  и  прекрасно обошли обрыв сбоку, как это уже успела проделать Лиля.

К моменту нашего ухода пятьдесят метров берега   полностью осыпалось в реку.

19.08.91. Дневка с бурундуками.

В городе, читая старые дневники, удивляешься, сколь огромное значение придается пище, и  в какое  грандиозное событие выливаются дневки.

Но  вот  мы  снова  в  походе  и как религиозные фанатики готовы переносить  тяжкие  переходы, на карачках ползти  к очередному храму своего  таинственного божества.  Творить ритуальные блюда, совершать загадочные омовения, погружаться в религиозный экстаз.

Но  дневка  вышла  вялой.  Ни  грибов,  ни  ягод  не   оказалось. Гениально изготовленные Серегой и Викой блины  в два пальца толщиной даже не были съедены целиком.

Одна  радость:  я  увидел  бурундука.  И  все увидели бурундука. Потому что эти  славные  зверушки  сами прибегали посмотреть на нас, так и сигали вокруг.

Но что еще требовать от  дневки? Мы очень устали и  теперь могли просто отдохнуть. Городскому жителю, читающему сии строки, этого просто не понять.

20.08.91. Выход к перевалу - Дождь – Ветер.

“Наверное дождь промочил  тюки с одеждой, и вода попала в мешки с едой, - с грустью думал Бильбо.
- Как  бы мне хотелось  очутиться сейчас дома, в моей  славной норке, у  очага, и  чтобы  чайник начинал петь!”
Еще не раз потом ему пришлось мечтать об этом!

Толкиен “Хоббит”.

Собственно первым разрушительным  событием был взрыв  батарейки, подложенной Витей в костер. Костер разметало  по всему  берегу, углями в нескольких местах прожгло мой рюкзак и проплавило пакет с аккуратно сложенным  тентом. (В тенте  теперь штук двадцать дыр).

Но это событие довольно быстро забылось, потому что уже на втором  переходе  пошел  дождь. Пошел, закапал,  полил, неспеша смачивая все: одежду, обувь, рюкзаки и вещи в них, траву, деревья и кусты, сквозь которые мы продирались.

Свет  померк  для  нас.  Намокшие  и  замерзшие  ноги  осложнили адекватное восприятие действительности. Казалось: никогда это  не кончится.

Хорошо в  детстве: достаточно  заплакать, закричать,  что больше не играешь, и все сразу прекратится. Ей-богу, если бы верил, что это поможет, заревел бы и запросился домой к  горячей ванне  и сухой кухне.

Но кончилось и это наваждение. На берегу небольшой  лужи, продуваемые всеми ветрами, мы поставили лагерь, перекусили и затихли до  лучших времен,  гадая почему  так резвятся  девушки в соседней  палатке.  Следствие  ли  это  горной  болезни, или они запивали колбасу не из той фляжки, что мы?  А может быть  Вика и Инна наконец попробовали своих зелененьких или синих таблеток?

К вечеру распогодилось. Витя где-то чудом раздобыл дров, и  мы соорудили  настоящий  ужин.  Еще мы высушили одежду, толкаясь и стремясь к слабенькому огню как свинки к своему корыту.

Почти  довольные  мы  разошлись  спать,  умоляя небеса только об одном.  Все  что угодно, все  что хотите, но  только пусть завтра не будет дождя!

21.08.91. Перевал.

Я славно пожил. Я видел небо.
                             Ты не увидишь его так близко.
Эх ты, бедняга!

Горький “Песня о Соколе”.

Мы, словно желтолицые китайцы, готовы были признать руководящую и направляющую” роль  неба. Неба, которому мы  столь усердно молились накануне, неба, которое вняло нашим уговорам  и распогодилось.

Для нас это было очень важно: предстояло взобраться на  изрядный перевал (2300м)   через  Баргузинский   хребет  и   доползти  до приличной стоянки с другой стороны.

Представитель внеземной цивилизации,  наблюдай  он  в тот день наше  восхождение,  неизбежно  отказал  бы  нам в наличии разума. Ведь  не  считаем  же  мы  разумной суетливую беготню таракана по мусорному бачку. Бесконечная смена направлений, суета, подергивание усиков - нет, интеллектуальное существо так себя не ведет! Для внеземного наблюдателя не менее бессмысленными выглядели наши усилия вскарабкаться вверх по склону только для того,  чтобы,  пройдя  с  огромным  трудом  вдоль самого опасного места, с риском для жизни спуститься вниз и начать все сначала.

И  все  же  самый  безмозглый  таракан  в конце концов достигает своей высокой цели: прокисшей арбузной корки.  Так и мы, возглавляемые Максом, достигли наконец перевала.

Я никак не мог избавиться от детских представлений, что  перевал - это ворота в другую жизнь. Порог его узок как лезвие ножа,  но, переступив его, попадаешь совсем в другой мир, где иная  природа, незнакомые предметы, где ты сам безвозвратно меняешься.

Самое удивительное, что так оно и оказалось. Мы сидели на  узком как жердочка гребне в тесном проходе между двумя скалами и изумленно смотрели в открытый дверной проем.

Там было  все по  другому! Скалы  и камни  были ярче, ледниковое озеро внизу имело цвет спелой травы, а оранжевая  горная страна, уходящая  за горизонт под  синим  небом, встречалась мне раньше разве что в китайских мультфильмах о Поднебесной империи.

На  берегу  зеленого  озера  на  высоте  2000м мы и заночевали уставшие, но весьма счастливые. Даже  Паша и Макс, которым так  и не удалось поймать ни одной рыбки в заколдованных водах.

Третье действие. Вниз по Топам.

22.08.91. Спуск по левой Топе - Дождь, дождь, дождь.

У природы нет плохой погоды.
Всякая  погода - благодать.

Э.Рязанов.

Все началось еще  ночью. Налетел такой  ветер, что наши  палатки как в детской книжке готовы были улететь в волшебную страну. Но они не улетели. С вырванными колышками и изодранными тентами  они остались  и  начали  мокнуть  под  дождем, полившим из туч, что пригнал ветер.  Костер развести  не удалось  и кислое  настроение группы, оставшейся  без завтрака,  не смог  поправить даже  Макс, одевший на левую ногу Витин ботинок.

Под дождем  по мокрому  склону, покрытому  скользким ягелем  или непроходимым  стланником,  мы  двинулись  вниз  по  течению.   По течению левой Топы, вытекающей из ледникового озера, нашей  новой спутницы.

“Сегодняшний день - самый тяжелый,” - эту фразу я уже не раз повторял про себя. Но сегодня, падая мордой в сырой мох, продираясь сквозь мокрые  ледяные кусты, я  был уверен, что  хуже нам еще не приходилось. Не сомневаюсь, что так думали и все остальные. Сжавшись от  холода, мрачно-сосредоточенные, брели  мы без  привалов,  не  замечая  ни  грибов ни ягод, завидуя мертвым, которые ничего не чувствуют.

Когда наконец  решили, что  дальше идти  невозможно, Макс  мелко вибрировал всем телом как новенький бытовой  холодильник. Серегу била  крупная  дрожь  как  мощный  морозильный агрегат. Остальные были не лучше и с  завистью смотрели на Инну и  Пашу, сохранивших сухими несколько квадратных сантиметров одежды.

Как ни странно,  мы пережили и  это. За несколько  часов команда частично обсохла и поужинала.  А затем все восемь  человек влезли в одну четырехместную палатку. Нет, сравнение с сельдями в  бочке здесь не  подойдет. После  селедок в бочке остается  место еще и для рассола. В  палатке, после того  как мы туда  набились, места для  рассола  уже  не  оставалось. Но зато было тепло и сухо. В палатке было тепло и сухо. Очень тепло. Очень.

23.08.91. Слияние правой и левой Топ.

По мере того, как они спускались,
Настроение  у них поднималось.

Толкиен “Хоббит”.

Утром все взгляды  были устремлены к  небу. Распогодится или  не распогодится? Подчиняясь магическим  взорам небо стало  светлеть. Каждый  голубой  промежуток  с  гордостью  демонстрировали  друг другу. А первое появление солнца из-за туч было встречено  дикими криками  и  шаманскими  плясками  восторга. Можно было продолжать спускаться по левой Топе.

По  мере  спуска  небо  все  более очищалось, участки тундры все более  уверенно  сменялись  обычным  лесом,  и  настроение  наше, подогреваемое зарослями голубики и качественными грибами, готово было улучшаться до беспредела.

А если добавить, что  шли мы по достаточно  устойчивой тропинке, достаточно рано вышли  к месту  слияния  правой  и левой Топ и встали в приличном месте, станет ясно, что день был крайне беден приключениями. Что делает  его   совершенно  бесполезным  для воспоминаний, но таким ценным для перехода.

За ужином ели первый грибной  суп в походе. Паша с  Максом опять ловили рыбу, опять безуспешно. В общем, вечер   прошел замечательно.

24.08.91. Еще одно слияние правой и левой Топы.

Чего ожидаете вы, произвольные труженники, за свои тяжкие труды?

Будда (“Буддхачарита Асвагоши” т.12).

Похоже, близится осень. Ночь была ледяная как цементный  погреб. Витя  рассказал,  как  ночью  их  разбудил Макс, измученный сырым спальником и привел убедительные теоретические обоснования, доказывающие, что вчетвером спать  в состегнутых спальниках лучше, чем  втроем. Спросонья,  они легкомысленно позволили себя охмурить.Но к утру  сформировалось  четкое  мнение: человек с сырым спальником - изгой.

И снова шли по тропинке, и снова собирали грибы. В прошлом  году экспертом по грибам была Катя.  Она  отбраковывала все, кроме белых и подосиновиков, а если мы ее не слушали, сбивала ногой кан с готовым  супом. В этом  году эксперт Инна.  Она утверждает, что из трубчатых грибов несъедобны  только два вида, и если  гриб не противный  на вкус,  его скорее всего можно есть. Поэтому мы берем все. И это хорошо.

Хорошо-то хорошо, но сегодня  тропинка не бежит так  ровно через лес как вчера. Она то приближается к самой воде, то ползет  вверх по горному склону. И все это по болотам, по бурелому,  валежнику, по кедровому стланнику.  И хотя все  сумели пополнить свой  запас кедровых шишек, к пяти часам это уже мало кого окрыляет. Лично  я к этому времени ощущаю себя  как подвыпивший павиан с рюкзаком  и полным пакетом  грибов, который  и в  трезвом то  виде не слишком уверенно сохраняет вертикальное положение.

А  Макс все влечет нас дальше. Еще  переход,  и еще, и еще. Стланник, стланник, бурелом и снова стланник.  Лица  сереют, мрачнеют, глаза пустые. Даже Лиля, легко перебежавшая перевал, устала. И у  всех из сырых  мрачных глубин души  поднимается один вопрос: какого хрена?! Какого хрена нам  не сиделось в Москве? Зачем нагрузили мы  так  тяжело  рюкзаки, залетели  с ними так далеко, а теперь еще залезли в самые дебри кедрового стланника?! Что вообще может наградить столь тяжкие труды?

В  завершение  трудного  дня  мы  вновь  выходим к месту слияния левой и правой Топы. Вчера сливались не они!

Полумертвые, отупевшие, мы разбиваем лагерь. День тяжких  трудов закончен.  Но  почему  такое  оживление  за ужином? Чему радуются уставшие путники? А вот и  ответ тебе, Готама Будда, завтра ждет нас  награда  за  все  тяготы  и  лишения  последних дней. Завтра отогреются души и отдохнет тело. Завтра дневка.

25.08.91. Дневка N 2.

Мы марафонцы. Мы  снова вышли на  дистанцию, где девиз  “Главное не победа, главное - дойти до финиша” и  дошли. Наш  очередной финиш - эта стоянка, и дневка  - наш приз. Гудят ноги и  слабость во  всем  теле.  Но  мы  снова  дошли.  И  вновь  можно  немножко отдышаться и оглядеться вокруг.

И что же мы видим? Мы  видим, что у Сереги есть все  шансы стать законченным дебилом. Он полностью деградировал, помешавшись  на шишках.  Рано  утром  выползает  он  из  палатки, замерзший и не выспавшийся, и сразу начинает лущить орехи.

- Я привезу их  домой, и  папа с  мамой увидят,  что у меня все хорошо, - говорит он, а глаза пустые-пустые.

Его лицо уже давно утратило печать  интеллекта,  а   сейчас исчезают и  человеческие    черты.    Что-то   бесформенное, небрито-неумытое поднимется на тебя,  и только по белкам  найдешь на темном фоне жалобный взгляд. Спасать надо парня!

На этот раз дневка  прошла более активно. Все  желающие помыться и постираться воспользовались  хорошей погодой. Лиля  сломала три иглы, но четвертой дошила почти все, что мы успели издырявить  на переходах. Вика и Инна уединились в палатке и ухохатывались там. Любопытно, что, выйдя наружу,  они приняли весьма постный  и даже строгий вид. Опять таблетки? Или ампулы?

Особенно любопытна динамика питания на дневке.  На этот раз блины ели быстрее и полностью. А ужин ждали. И сколько дивных мгновений было  пережито за  миской гречневой  каши с  тушенкой и грибами!  А  Макс  находился  в  такой интимной близости с чашкой сладкого чая и надкусанной  шоколадкой, что просто неудобно было выводить  его  из  этого  состояния  просьбой или окликом. Ладно, подождем до следующей дневки.

Паша как обычно ловил рыбу.

26.08.91. Слияние Топы и Тампуды.

Накануне подсчитали, что 25.08.-половина похода. Переломный день. Только сегодня  стало  понятно,   что   действительно переломный.

После сравнительно легкого перехода дошли до слияния Топы и Тампуды. Место очень красивое. Даже в пасмурный день. После впадения Топы в более  мощную реку уровень шума  резко снижается, и Тампуда течет уже спокойнее, шире, величавей.

Здесь и было решено, что по  причине  аварийного  состояния Викиных ног мы ломаем маршрут и идем не вверх, а вниз по  течению реки. Похоже, что так ближе к Байкалу.

27.08.91. Пустой день на том же месте.

Это не дневка, это -  так, пустой день. Никто ничего  особенного не делает. Главная мысль - чего бы пожрать. Жрем блины со сгущенкой и жаренные грибы и двойную порцию рисовой каши - и  все это является главными событиями за день.

Хотя нет. Еще кое-что. Мы кажется поняли, что означает  “Талан будет!” Похоже, Серега уже  заимел  “талан”. Лицо его опухло и отекло везде, но к низу шире. Глазки стали узенькими. Серега приобрел  внешнее  сходство  с  героями популярного сериала Уолта Диснея “Чип и Дейл”. Из него вышел бы отличный бурундук.

Нехорошо, но, глядя на Серегин облик, не выдержишь,  засмеешься бестактно. Глядь - а  престрашная  рожа  напротив  тебя  тоже засветилась,  заулыбалась,  поехала   безразмерно  вширь, глаза совсем исчезли. Ужас!  И не так  уж это смешно.  Скоро все такими будем.

Макс говорит, природа на Байкале не  терпит  вторжения,   и зачастую люди здесь просто исчезают…

Паша снова ловил рыбу.

Четвертое действие. Плот.

 

28.08.91. Вниз по Тампуде - Решение строить плот.

 

Вот ведь блажь! А сердце верит,
Что и вправду уплыву.

Д.Сухарев.

Природа требует жертв. Незаметно, исподволь она подводила нас к этому. Весь  вчерашний день  моросил мелкий  дождь. Он  перестал, как только мы вышли  на  маршрут:  вниз по течению Тампуды. Но стоило остановиться на десятиминутный перерыв, и снова сверху начинала сеяться водичка, не  давая сидеть, подгоняя все  дальше, дальше. А река  петляла, расходилась рукавами,  принимала притоки и снова разбегалась по частям.  Все это делалось для того,  чтобы убедить  таки  нас,  что  идти  такими темпами по такой местности бессмысленно.

И после  второго перехода  вчерашняя шутка  превратилась в почти серьезное предложение:  а что  если построить  плот и  поехать на нем?

Мы еще хихикали, обсуждая технические детали проекта и до  конца не  веря  в  него,  а  небеса  уже  заулыбались, разгоняя облака, подсвечивая наши мечты солнечными лучами.

Нам было предоставлено отличное место для стоянки, дрова,  вода, а в лесу сплошной ковер из грибов. Природа успокоилась: она получит свое, теперь нам никуда не деться.

А мы, мы были наивнее овечек, ведомых на бойню. Ребята  вырубили несколько сухих бревен,  и все радовались  удачному приобретению. Как на детской экскурсии рассматривали мы на влажной глине  следы волков,  кабанов  и  медведей.  А  за  ужином ужрались жареными и вареными грибами до полного отвращения.

Да, влипли мы похоже намертво. Как безмозглые мухи в  сладенькую бумажку. Неужели и вправду поплывем?

29.08.91. Строительство плота.

 

Сухопутная я крыса
И торчу на берегу.

Д.Сухарев.

Господи а на берегу то как хорошо! Понимая, что скоро с ней расстанемся, мы по-настоящему оценили все прелести сухопутной жизни. [И жизни вообще - А.С.].  Тем  более,  что  место нам предоставили очень красивое, небо к утру полностью расчистили,  а количество грибов в лесу за ночь удвоили.

Прелесть  такого  существования  не  в  силах  омрачить даже тот факт, что  поверх наших  следов на  глине вблизи  стоянки Вика  с Инной нашли свежие медвежьи.

Однако, долго наслаждаться щедротами природы не приходится. В связи с  переходом на  военное положение  командование перешло к Вите (виноват, к В.Э.Гайфуллину), с присвоением  ему  звания адмирала (если  все же  поплывем) и  главного корабела. А уж он спуску не дает. В восемь утра мы как  штык уже должны быть на “верфи” и до восьми вечера (время захода солнца) есть только перерыв на обед.

Пока девушки занимаются  обустройством быта и  обеспечением уюта (т.е.  изнывают  от  скуки),  Серега  и  Макс вырубают подходящие бревна, Витя конструирует плот, я - валяю дурака,  а Паша как всегда мотается по самым трудным участкам по колено в воде.

Вообще, Паша - скромный  герой наших буден. Ему  поручают искать тропу, когда  ее теряет Макс, он  первый проходит  по скользкому бревнышку в  рюкзаке и  с веревкой  в руке  для остальных членов команды.  Ему  же  первому  предоставляется  честь  перейти вброд ледяную речку (все равно Аллу ли, Тампуду ли) и развести костер, чтобы мы, переправившись вслед, могли согреться. У него только рыбу ловить не получается, а так он может все!

К концу дня бревна для  плота собраны в одном месте  и аккуратно сложены. Нести их было тяжело, но  здесь на берегу  это выглядит не очень солидно: как набор детских карандашей. Неужели  все это поплывет?!

30.08.91. Строительство плота - Первая рыба.

Погода и местность по-прежнему прекрасны. Природа все еще  ждет. Мы все еще строим плот. Сегодня мы вяжем бревна. У нас есть 30 м своей  веревки, которую резать нежелательно и 50 и 17 метров чужой, которую резать нельзя ни в коем случае. Мы планируем сделать пять  поперечин  на   двенадцати  бревнах.  Потом Витя останавливается на четырех.

При привязке первой поперечины у Макса  и  Сереги кончается 30метровый кусок. Приходится довязывать 17метровым. На Витю, пропихивающего сквозь каждую петлю 50 метров веревки, которую нельзя резать, больно смотреть. На четвертую поперечину  веревок не  хватает  и  крайние  бревна  к  ней  притягиваются бечевками, тесемочками, чуть ли не шнурками от ботинок.

На  получающееся сооружение лучше   смотреть   со   стороны предполагаемого носа, немного сбоку и чуть присев. Тогда это выглядит солидно. Менять точку обзора не рекомендуется. Не  очень то верится, что подобная конструкция  удержит на плаву восемь человек и  восемь рюкзаков.  На лице  невыспавшегося, уставшего и голодного Малышкина легко читается брезгливое отвращение к  нашей романтической затее.

Но, как бы то  ни было, плот почти  готов, и завтра можно  будет провести испытания. Мы спешим  в лагерь, чтобы отпраздновать  это и еще одно грандиозное событие.

Дело в  том, что Паша и здесь ловил рыбу. И, ни с того ни с сего, забросив в третий раз блесну  в  Тампуду, он, к своему величайшему изумлению, вытащил здоровую как торпеда подводной лодки, живую, настоящую  рыбину! Взахлеб вместе  с  Пашей мы принялись обсуждать, какие  блюда можно приготовить  из пойманных им косяков  рыб.  Паша  схватил  самый  большой кан и побежал за новой добычей. Несколько раз в  течение дня он подскакивал к нам и, возбужденный, рассказывал о том, как во-о-от такая рыбина погналась за крючком, но не  догнала. К вечеру он оставил в реке две блесны и ничего не поймал. Но  это не важно. Главное - состоялся прецендент, и уже есть о чем рассказывать.

Рыба (по оценкам Инны  - таймень) оказалась достаточно  большой, чтобы ее хватило попробовать всем. Вкусный таймень!

Между прочим, мы уже давно не  едим  просто  ужин.  Мы едим вермишелевый суп с грибами, гречку с колбасой и сладкий чай с печеньем. А это совсем другое дело.

31.08.91. Спуск на плоту.

Странное дело:  о том,  что хорошо,  о днях,  которые провел приятно,  рассказывается скоро, и слушать  про них не так уж интересно. А вот про то, что неприятно, что  вызывает   страх   или   отвращение,    рассказы получаются долгими и захватывающими.

Толкиен “Хоббит”.

И вот настал этот день. День  который так ждали  и которого так боялись. 31 августа  мы должны были  отправиться в путь.  Вниз по реке. На плоту!

Часам к одиннадцати основная  работа  была закончена, и  мы попытались  спихнуть  плот на воду. Как ни странно,  нам это удалось. Более того, он почему-то не  тонул. На него  влезло три человека, потом еще пять -  он плавал! Все, решено! Мы  плывем на плоту. Природа улыбалась и даже, кажется, облизывалась.

За торжественным обедом все еще  раз воздали должное Вите как  в качестве главного корабела, так и в качестве завхоза.

Наконец, все было готово:  для удобства постелен еловый  лапник, рюкзаки, тщательно завернутые в полиэтилен, размещены  на лапнике, девушки - на рюкзаках, мы - на  углах  с шестами. Поплавав немного по тихой  заводи  и окончательно убедившись в своих способностях  к судовождению,  мы торжественно  вырулили на середину реки, подставив плот быстрому течению…

У Тампуды оказались изумительные способности к  интенсивным формам обучения. Просто поразительно с  какой скоростью  она выколачивала из нас всяческие пагубные заблуждения и вредные стереотипы. В течение первых  нескольких секунд  мы усвоили, что нос  у  нашего  судна  не  там,  где  это представляется наиболее целесообразным нам, а там, где этого хочется реке. А хотелось ей этого со всех четырех сторон плота.

Без  малейшей  паузы  мы  были  избавлены  от  заблуждения,  что четырьмя шестами сможем управлять движением. После этого  Тампуда занялась непосредственно нашим обучением.

Чтобы разнообразить  и оживить  учебный процесс  река применяла: каменистые отмели,  на которых  плот приходилось  разгружать и  с огромным  трудом  протаскивать,   быстрые  вращения  на   большой скорости, подводные коряги, которые норовили перевернуть плот,  и надводные, желающие  снести с  него все  самое лучшее,  разумное, доброе и вечное.

Лучше всех науку управлять осваивал Серега. Благодаря ему нам удалось  миновать несколько опасных  мест.  Хуже всех ее освоил Макс, за что  ему  и  было  вынесено порицание в виде купания в холодной воде. На бешенной  скорости нас  несло на  нависший над водой ствол  дерева,  грозивший  все  живое  на  плоту  сделать неживым, а неживое - сбросить. Макс принимает единственно  верное (как ему тогда казалось)  решение. Не успев крикнуть “За мной!”, командир рыбкой перелетел опасное  место.  Витя успел заметить только мелькнувшую в  воздухе фальш-попу, а Макс, даже не успев закрыть глаза, уже  погрузился в прозрачные  воды   Тампуды. Выныривать ему было страшно.  Он представлял себе на плоту  груду окровавленных  товарищей,  в  чьих  оторванных  головах  так и не успела    мелькнуть  счастливая мысль перелететь через препятствие…

Мы с  большой скоростью  удалялись от  опасного места  и с живым интересом смотрели  назад, на  голову Макса,  ласково улыбающуюся нам из  воды. Только  чудом удалось  пристать к  тому же  берегу, ненамного ниже по течению и подобрать подмоченного командира.

Из  прочих  происшествий  запомнилась  посадка  на корягу, когда плот встал под углом 45', и сидевшие девушки оказались по пояс в воде. Сидеть в ледяной воде им было не скучно, потому что надо было удерживать все восемь рюкзаков, стремящихся на  быстром течении скорее уплыть вперед, поближе к Байкалу. Не знаю как,  но рюкзак Макса Лиля удерживала одной ногой.

Очень яркая картина: Вика в полный  рост с топором в руке и безумной отвагой во взоре. Плот несется как скоростной  экспресс, она стоит бесстрашно. И только кто-то (кажется  я) истошно кричит: “Заберите у Вики топор!!!”.

Еще помню, как пышная зеленая ветка проскребла Лиле по голове  в районе виска. Но, как ни странно, даже царапин не осталось.

Наконец мы освоились с управлением плотом и уже решили, что сможем так плыть сколько захотим.  Это  было   предпоследнее заблуждение, от коего нас избавили, с размаху посадив на  корягу. Все попытки сняться оказались безуспешными. Пришлось высаживаться на берег. Мы высадились. Усталые,  промокшие, замерзшие, но гордые собой.

Гордые собой мы  открыли рюкзаки… И  вот только в  этот момент был разбит последний стереотип: выход на берег - еще   не освобождение от цепких лап реки. Тампуда достала нас и на берегу. В рюкзаках  не осталось ни  одной сухой вещи.  Гермомешки прекрасно удерживали воду внутри, а не снаружи  как было задумано. Из продуктов не намокли только консервы. Сухофрукты размокли до состояния компотов, крупы - до состояния каш,  сухари -  до  состояния  жеванной  туалетной  бумаги. Сушки и пряники вспомнили свое детство золотое, когда были еще тестом.

На этом приключение с плотом можно считать завершенным.  Кое-как обсохнув, мы  запихнули остатки  продуктов в  одну палатку, сами утрамбовались в другую  и  попытались заснуть. День развлечений закончился.

Пятое действие. Домой!

01.09.91. День на просушку - Времени в обрез.

 

Я хочу домой, на запад, там жители гораздо благоразумнее.

Толкиен “Хоббит”.

Купание в  водах Тампуды  почему-то совершенно  охладило желание Макса путешествовать на плоту. Сереге тоже не  нравилось плавать с мокрыми ногами. Поэтому с утра пораньше, позвав на помощь Пашу, они побежали развязывать плот.

Витя, Вика, Инна занялись просушкой  продуктов. Остальные - просушкой вещей.

Настроение у всех было наикислейшее. 9го сентября из местечка Ширильды уходит последний  катер до Нижне-Ангарска.  А у нас еще 55-60  км  до  Байкала  и  20  -  по его берегу. Продуктов – тоже только до 9го. Начиналось последнее приключение: бег  наперегонки со временем. Сильнее всего  всем хотелось сейчас домой,  к благам цивилизации, но это и представляло сейчас главную трудность.

… Наши души сейчас как сухарики  к концу похода. Ровные и крепкие в начале, они побились и  потрескались  на   сложных переходах, раскисли и размякли от дождей и холодных купаний, их наскоро подсушили, изменив  форму и обуглив  края.  И вот эти скукожившиеся, измученные души хотят  одного:  они очень хотят домой, на запад. Интересно, когда мы туда попадем?

К вечеру сделали только  два перехода, примечательные лишь  тем, что Витя  нашел оленьи  рога. Паша  чуть не  умер от зависти. Ему тоже хочется рогов.

02.09.91. Спуск по Тампуде - Потеря Малышкина.

 

Мы продолжаем спуск по Тампуде. Переходы унылые, однообразные. Одна радость: все суше лес, все ниже и дальше расступаются  горы, грибы все благородней.

Решив,  что  жизнь  стала  слишком  однообразной, Малышкин решил потеряться. Два перехода мы орали и свистели изо всех сил, не слыша ни звука в ответ. Потом Серега нашелся,  решив очевидно, что достаточно развеял скуку данного дня.

Во время поисков Паша нашел обломок рогов оленя и страшно возгордился. Но Витя утер ему нос, выкопав из веток и листьев не  жалкий  огрызок,  а  аж  метровое  сооружение  с   красивыми выступами и наворотами. Вечером рогоносители долго  рассматривали и обсуждали добычу друг друга.

За ужином сидели на бревне, а,  прямо у наших ног, меж двух кулис леса, текла, подсвеченная пламенем костра, мощная  Тампуда. В очередной раз пожалел, что нет с нами Шуры Петрова. Только он мог бы действительно наслаждаться  созерцанием природы к концу длительного похода. А мы на реку  не смотрели. Мы смотрели в миски.

За ужином  Витя объявил,  что если  через два  дня мы не уточним наше местоположение, порции будут урезаны вдвое. Вот так-то.

03.09.91. Спуск по Тампуде - Выход на болота.

Единственное, что он твердо решил, - ни в коем случае не  вставать  ни свет  ни заря, чтобы  накормить всех этих дармоедов… и  он  был  далеко  не уверен, что наутро отправится куда бы то ни было.

Толкиен “Хоббит”.

Лично я на  месте дежурного испытывал  бы именно такие  чувства. Мы стали  вялые и  ко всему  равнодушные. Идти  не хочется, и мы весело топаем только по тропинке, а, потеряв ее,  переставляем ноги только для виду.

Все известно заранее. Через два  перехода   Витя   раздаст сухофрукты или конфетки. Еще  через два будет холодный  или лучше горячий перекус. Еще три перехода  - и мы будем искать  место для стоянки.  Хорошо  если  будет  тропинка,  и  если  спустимся до заболоченного участка Тампуды. А если  не будет и не спустимся - плохо. Скучно!

Весь день идем практически  без тропинок. Мало грибов. Мало ягод. Как обычно очень много мошки.

К вечеру меняется  все. Грибов много.  Тропинок еще больше,  чем грибов. И вместо мошки - комары.

Наши лоцманы напоследок развернули нас на 180' относительно прежнего курса,  но  вскоре  вывели  группу к месту стоянки, где Серега заявил, что до Байкала - рукой подать, и что мы уже  дошли до тех самых болотистых мест, о которых столько мечтали. И  очень кстати: следующий  день -  последний из  назначенного Витей срока для нормального питания.

Сегодня рог нашел еще и Серега. И хотя у него уже валяется  дома без  применения  огромное  украшение  лося,  добытое на Кольском, устоять он не смог - пополнил собой ряды рогоносцев.

Одно время нам не  попадались кедровые шишки,  и  он   даже чуть-чуть поправил свое душевное здоровье. Но кедры вновь набрали силу, и Серега, зыркая по их кронам, целый день ходит злой как грузчик с  похмелья, обидчивый как трудный  подросток. И только найдя шишку улыбается  застенчиво и гордо, душевен  и даже щедр. Есть и  другое средство: миска  гречки с тушенкой  и пряник или шоколад к  чаю. Но это  средство более слабое.  Хватает минут на 10-15.

Еще одно наблюдение. Паша, поймав  рыбу, запретил  Максу ее фотографировать, чтобы не стеснять себя  при демонстрации ее размеров во время будущих рассказов. Кроме того,он совершенно бессовестно почил на лаврах и рыбу больше даже и не пытается ловить.

04.09.91. Болота - Выход к Байкалу - Улан-Удинцы.

 

Этот день был посвящен болотам. Увлекательнейшее дело искать  на них тропинки!  Не хотите?  Тогда милости  прошу: шагайте напрямик по  колено  в  грязной  жиже.  Ну,  а если провалитесь глубже (по пояс, по шею) просьба не обижаться - вас предупреждали.

И мы, несчастные, за любой тропкой бросаемся как воробьи за хлебным мякишем. А тропки заводят нас куда хотят: в тупик, в реку, в противоположную сторону.  Уже с утра  мы готовы были перекусать  друг  друга из-за выбора направления и   тактики движения. Но потом нашли  очень хорошее зимовье, а  потом сделали горячий перекус - настроение улучшилось.

Бродя по тропинкам в разные стороны, мы все же приближались к цели и - не  сегодня завтра - ожидался  выход к Байкалу. Об  этом мы и говорили, сидя на десятиминутном привале, как вдруг…

В романах  это спасительное  “вдруг” происходит  обычно в  самые критические моменты: ночь -  дождь  -  обвал  - сель - осыпь - оползень - лавина - все друзья погибли - главный герой висит  над пропастью - на одном левом  мизинце - его обвили ядовитые змеи - на  левом  мизинце  сидят  малярийные  комары и клещи, разносчики энцефалита, - а  снизу горная река, кайманы и пираньи.  Врать не буду: почти  ничего этого  с нами  в тот  момент не  происходило. Настроение даже было неплохое. Паша воображал, как его товарищи идут  учиться,  а  его с ними нет. И все же, и все же… это “вдруг” произошло.  Мы услышали  вдалеке сирену  катера. Была она тосклива  и  страшна  как  трубы  ангелов, услышанные некогда св. Иоаном Богословом. И последствия ее были столь же ужасны.

В тот момент, когда вслед за припустившим Пашей мы двинули  вниз по тропинке, рухнул, осыпался  в прах тот мир,  котоpый заботливо строили три последних недели.  Беззвучно  разбился  вдребезги с такой силой,  что  не  осталось  даже  осколков. Осталась только копия в негативе.   Двумерная, плоская, она  исказила почти все. Именно на этой широкой тропе наш  поход  превратился в романтическое приключение. Самые черные, тяжелейшие  дни, самые рискованные моменты стали  ярчайшими воспоминаниями. Все  прежние выходки хорька-Макса вызывали  теперь вместо глухого  раздражения лишь улыбку. Все изменилось.  Все умерло, чтобы, родившись  вновь в нашей памяти, уже ничем не напоминать прежнюю реальную жизнь.

Ну, а мы,  мы просто спустились  вниз по тропе.  Местечко Томпа, считавшееся необитаемым, оказалось все же населенным. Охотники и лесник встретили нас сперва неприветливо, сообщив о том,  что мы находимся в  заповедной части  побережья. Но  позже их настроение изменилось, и  благодаря этим  людям мы  испытали три  сильнейших потрясения за вечер.

Первым были полбуханки обычного настоящего хлеба. Вторым - соленый байкальский омуль, тот самый, единственный в  мире. Третьим было известие о том,  что  в  Москве  была  попытка вооруженного переворота и о разрушительных последствиях. Весь поход мы шутили о возможных  изменениях в стране во время  нашего отсутствия. Дошутились.

Любопытно, что местным жителям все эти перемены “до Феньки”. У них здесь настоящая серьезная жизнь. У них в  лесах кедр и баргузинский соболь. Они стреляют диких уток из окна и солят омуля бочками. Какие перевороты?! У них здесь медведи выходят  на мыс за  нерпой, и  они бьют  медведей, а  когда выходит сохатый - бьют сохатого.

Уже ночью к  нашему костру подсели  двое ребят из  Улан-Удэ. Они прошли примерно тем  же маршрутом, что  и мы, но  с той маленькой разницей, что у них не  было ни палаток, ни спальников. Правда у них  были  сало  и  водка,  а  с  этими  верными спутниками можно пускаться  и  в  более  рискованные  приключения. И еще  ребята перешли не  тот перевал,  что мы.  Их был  более простой  и менее красивый.

Улан-Удинцы подбросили нам в  чай золотого корня, пообещав,  что после этого мы будем прыгать как  барашки всю ночь. Как барашки прыгали только Макс с  Серегой, посетившие  местную  баньку и смывшие с себя там столько грязи, что наутро прибежал  изумленный хозяин и  попросил навести  порядок. А  Макс до  рассвета сидел у костра и, потряхивая козлиной бородкой, рассказывал осоловевшим туристам о двух сверхгигантах: Hetnet и IBM.

Между прочим, каждый вечер, глядя вниз по течению Тампуды в сторону Байкала, мы видели чистейшее небо. А над тем местом,  где стояли день  назад  -  черные тучи.  Природа  словно  из тюбика выдавливала нас вниз, к Озеру. И, надо сказать,   стоило трудиться. Мы увидели его не тихим заливчиком как три недели назад, а настоящим морем, мощно колышущимся среди гор, спокойным и чистым, как взгляд опытного охотника.

05.09.91. Ожидание катера - Жор.

Они разделяли взгляд Хоббита на то, что есть  надо регулярно, часто и как можно больше.

Толкиен “Хоббит”.

Катер должен был прийти  только  6го, и  весь этот день был посвящен собственным нуждам. Лиля, Вика, Инна собирали бруснику и собрали. Серега лазил  по кедрам  за шишками,  набрал много и был почти в хорошем настроении.  Витя  искал  капы и нашел несколько удачных экземпляров. Макса хитрый  лесник припахал косить траву,  и Макс  упахался и  укосился.   Паша чинил  разные приборы: фотоаппарат  топором и  часы плоскогубцами. Кроме того он весь день собирался  искупаться в Байкале. Расхрабрившись, он залез таки  в  воду  и  оттуда  спертым  голосом кричал, как ему хорошо.

А в промежутках мы ели.  Впрочем, почему в промежутках? Это  все остальное происходило между делом,  а процесс  питания -  это вы меня извините! Это святое. Попрошу не касаться.

Как сейчас помню: на завтрак рисовая  каша  с  черносливом, заедалась тушеной кониной, запивалась чаем с золотым корнем. К обеду нам подарили целую кучу рыбы: и омуль, и хариус и что-то еще. Но мы сначала откушали полный кан супа, а потом уже насладились жареной рыбкой. Перловая каша не лезла, ну не лезла уже в утробу, но на нее нажали, надавили, пропихнули таки в глотку, и чай на бруснике, можжевельнике и  листе черной смородины полился туда уже вполне свободно.

За ужином мы  обожрали коллег из  Улан-Удэ, прикончив их  запасы риса и часть тушенки.

Все остальное время мы неспеша жевали неисчерпаемые запасы соленого омуля.

Одним словом, мы провели очень насыщенный, очень интересный, очень веселый день.

06.09.91. Ожидание катера - Рыба, рыба, рыба - Хлеб с маслом.

Скажу по секрету: гоблины едят лошадей, и пони, и осликов и кое-кого еще и вечно голодны.

Толкиен “Хоббит”.

Чтобы успеть на катер, встали в четыре утра под черным  небом и на ураганном ветру.  Наспех позавтракали, умылись  и упаковались. Оставалась самая малость: уговорить капитана и   без  того переполненного катера взять нас с  собой. С этим Макс как всегда не спешил. Когда настал решающий момент, он  - ко всеобщему изумлению -  вдруг бодрым  шагом направился  через широкий  луг к ближайшему лесу. Но  даже это не  принесло успеха.  На катер нас не взяли.

Расстроенные, угнетенные испортившейся погодой,  мы сварили  еще один завтрак и медленно его съели. После этого   задумчиво уставились на груду подаренного омуля. Жарить мы его уже  жарили. Чего бы  еще с  ним сделать?  Решили запечь  на углях. Получилось вкусно. Так вкусно, что неспеша испекли и съели всю кучу.

Без малейшей паузы Макс с Пашей принесли еще ведро исходного продукта для экспериментов и лабораторную установку:  переносную коптильню.  Вообще-то есть уже давно никому не хотелось. Но надо же попробовать горячее копчение! Когда процесс закончился, рыба имела такой дивный золотистый  оттенок, такой аромат, что  грех было не  попробовать. А  ее мясо!  Нежнейшее, изысканнейшее.  Его съели  все.  Так  как  утробу никому не разорвало, внутреннее давление  поглощенной  пищи выдавило наружу глаза, нажало  на диафрагму,  затруднив  дыхание. Зарядив в  коптильню  очередную порцию, народ очень осторожно расползся в разные стороны.  Витя сделал несколько шатающихся шагов и грузно повалился на плотики. Я  сидел  на  бревне с пустым взглядом, отвисшей челюстью, а перегруженное  чрево причиняло тяжкую  боль, но подняться не позволяло.

Минут 30 никто не шевелился, слышались только жалобные стоны. Потом созрела новая порция и тут же была с причитаниями съедена. Вспомнился кот Матроскин из Бегемотовского “На ВЦ как  на ВЦ”, который “есть уже не мог, но и не есть тоже не мог”. Кстати “не есть” он не мог именно рыбу.

После такой трапезы возникли сомнения в том, что возвращение на родину доставит ожидаемую радость  в  области  гастрономии  и кулинарного  искусства.  Дальнейшие  события  развеяли  подобные предположения.

Ставить палатки в  дождь и после первой попытки уехать было тяжело  морально,  и  мы  напросились  в домик к охотникам. Здесь вполне уверенно была принята внутрь гречневая каша с тушенкой,  и уже грустно ожидался чай без сахара, когда вернулись с  вечернего рейда хозяева. К чаю они  выложили сахар, хлеб (ах!), масло  (ах! два  раза)  и  предложили  салат из огурцов и котелок красной омулевой икры (междометий уже не было).

И ведь поначалу все  было вполне прилично: намазали себе по бутерброду. Ну и что, что в три пальца толщиной. Однако, очень быстро съев первый  запас (по возможности  подальше от костра, в темноте), тут же принялись мазать второй,    подогреваемые нахальством  и  несдержанностью  друг   друга.   Многие уже не отходили от стола, чтобы, доедая один  бутерброд, сразу  мазать другой.  Когда  кончились  икра  и  масло,  накинулись  на хлеб и огурцы и, только доев их, приступили к чаю с сахаром и  вычерпали кан до дна.

И вот только  в этот момент  всем стало стыдно.  Избегая глядеть друг  на  друга, а  тем  более  на охотников, мы  по  одиночке пробрались в дом, постелились и уснули. За  последнее время впервые в тепле. Впервые не боясь ни ветра, ни дождя.

07.09.91. Катер - Аэропорт - Гостиница.

 

С утра пораньше стали собираться на катер, стараясь  производить как можно меньше шума, чтобы хотя бы не разбудить уже  обожранных нами людей.  И  все же именно они  проводили нас и подбросили  на моторке до катера, собрав в один пакет омуля холодного  копчения, которого специально для нас развесили сушиться накануне.

Странно, но именно после общения с этими людьми я  действительно ощутил, что мы  находимся в тайге,  где все сурово  и просто. Где хозяевами себя чувствуют именно  такие люди: охотники и рыболовы - нормальные советские браконьеры.  Люди, с  которыми нужно жить по Воландовскому принципу “никогда ничего не просите, особенно  у тех, кто выше вас. Сами придут и все сделают”. Благодарить тоже не рекомендуется.   Слова   благодарности   воспринимаются  как оскорбление: “За  это не  благодарят!” Они  не  смеются,   а зубоскалят. Их  взгляд всегда словно в  прорезь прицела. Эти грубые мужики и есть настоящие хозяева этих мест, а вовсе не “весь советский народ” и уж конечно  не государство, как это записано в Конституции.

Ну, а мы, несчастные проглоты, мы начали есть рыбу почти  сразу, еще  на  катере,  и  продолжали  предаваться  этому  упоительному занятию весь день, к великому возмущению Инны и  Вики. Рыба - видите ли - по их  мнению  “пахла”. Да, пахла! Как и положено любой уважающей себя рыбе, тем более такой вкусной.

Приехав с утра в Нижне-Ангарск, мы тут же ринулись в местный аэропорт, где осадили буфет. Покупали булочки, вафли, чай, сок, яблоки, печенье  и  ели.  Покупали,  ели  и снова покупали. Ели, покупали и снова  ели.  Больше  к сожалению заняться  было нечем. Из-за нелетной погоды все  рейсы отложили до завтра.  Решено было утром следующего  дня садиться  на “Комету”  до Иркутска,  а ночь провести в гостинице.

Правда Макс забронировал места  не там, где предполагали  все. В таком маленьком городишке он нашел другую гостиницу,  значительно более  удаленную  от  пристани.  Но  все  же она оказалась вполне сносной. А  уж горячий  душ всего  за 40  копеек просто заставил всех растечься лужицей под струями мягкой водички.

Блага цивилизации воспринимались нами с опаской и недоверием. Смущало то, что перед тем, как лечь спать нужно не одеть на себя еще одни штаны, свитер, куртку и шапку, а - как раз наоборот  - снять те, что  уже одеты. А  уж необходимость снять  носки просто повергала в смятение. Это что же я должен спать босым?!

В теплой чистой  постели огорчала лишь  мысль, что завтра  нужно будет встать в четыре утра и бежать на пристань.

08.09.91. “Комета” - Автобус - Самолет.

В общем-то рассказывать  больше и  нечего. В  шесть утра “Комета” двинула по Байкалу. За одиннадцать  часов  переезда произошло только одно  незначительное событие:  то что  рыба “пахнет” вслед за девушками вынуждены были  признать и остальные члены  экипажа. Даже Макс,  с которым  мы решились  съесть по  омулю, отравив тем самым весь кормовой салон, в конце концов сдался и разрешил  рыбу выбросить.

В 17 часов по местному времени  мы  прибыли  на  пристань в Листвянку. Дальше все пошло как-то странно. Всего через два  часа мы уже сидели в автобусе, который шел в аэропорт. Еще удивительней, что никто ничего не перепутал, и мы действительно оказались в аэропорту, где через пять минут уже были куплены билеты на ближайший рейс до Москвы.

Дав нам перекусить в буфете, объявили  регистрацию билетов. Но мы то были стрелянные воробьи, мы  то знали, что все  не может идти так  гладко.  Обязательно  должен  быть  какой-то   подвох. Подмигивая друг другу и  втайне хихикая, мы прошли  регистрацию и контроль, не веря в душе ничему.

Но  в  самолет  нас  все  же  посадили. И он вырулил на взлетную полосу. Разогнался и взлетел. И когда кончился этот день, он все еще был в воздухе, и (тьфу, тьфу, тьфу) моторы   работали нормально.

09.09.91. Эпилог.

Если все будет  хорошо, то сегодня  мы прилетим в  Москву. Туда, где из кранов течет жесткая вода, где мухи летают сами по себе и никого не  кусают, где  люди  мелочны  и  злы  как   маленькие обезьянки. Туда вернемся  мы  сильно, быть может неузнаваемо, изменившиеся. Вернемся чтобы снова включиться в  эту  глупую суету, которую москвичи столь самонадеянно называют жизнью.

На самом  деле жизнь  была там,  в другом  месте, в другом мире. Была. Но все это уже позади. Остались лишь этот дневник и воспоминания, которые похожи на реальную жизнь ничуть не больше, чем  вяленая  тушка  омуля  на  настоящую,  живую, сильную рыбу. Воспоминания как тушка: чуть с душком,  но весьма приятны на вкус. Мы еще долго будем их  мусолить, обгладывать, обсасывать, пока  не  останется  одна  только  серая,  ни к чему не пригодная кожура…

Что же, поблагодарим друг друга  за то, что каждый приложил  все усилия, чтобы эти дни, проведенные вместе, превратились   в настоящее приключение. Поблагодарим и как закоренелые  алкоголики воскликнем: “Даст бог, не последнее!”.

Еще многое можно было бы сказать. Но лучше прислушаемся к совету мудрого  Лао-цзы: “Тот,  кто много  говорит, часто  терпит неудачу,  поэтому  лучше  соблюдать  меру”. Конечно, вспомнить об этом надо было еще месяц назад, когда начинался  этот дневник! Однако, лучше поздно, чем никогда. Ставим точку.

Приложение.

1. Возможны варианты…

Паша.

Второй день подряд Макс под вечер водит нас по сыпухам. В  самый подходящий момент  тропинка обрывается.  На этот  раз Макс  решил спустить рюкзаки  на веревке  (метров с  8-10). Заслав Серегу М. вниз, ему стали опускать рюкзаки. Первый же увлек за собой кучу камней и  песка. Вика  с Инной  спокойно спустились вниз и стали ожидать, когда дойдет очередь до их  рюкзаков. Спокойствие длилось недолго. Второй  спускающийся  сверху  рюкзак   осыпал столько камней, что всем находящимся внизу пришлось  разбежаться.

А в это  время Лиля со  своим рюкзаком спустилась  по краю осыпи. Когда спускали пятый рюкзак, сверху оставались только я, Макс и Витя. На этот раз вниз стала осыпаться земля прямо у нас из-под ног. Серега А. закричал снизу, чтобы его рюкзак не спускали таким образом. Теперь стало ясно, что рюкзаки на   веревке спустить невозможно. Скинув лыжные палки и веревку вниз, мы взяли оставшиеся рюкзаки и  без особого труда спустились  по краю осыпи. Серега А. при этом  заметил, что лучше бы вообще  не брали веревок. Когда  мы уходили  от этой  осыпи, на  нас сверху  опять посыпались камни. Все поспешно  пошли вперед, но Макс  теперь уже не был первым.

Макс.

Итак, тропа привела к обрыву. Следовало  бы  сразу поискать обход. Однако, принимается скороспелое решение спустить  рюкзаки по веревке, и затем спуститься по ней самим. Малышкин  пытается спуститься без веревки. Это ему удается, но с большой  опасностью для своего здоровья, поскольку  при спуске он вызвал  обвал. Пока готовилась  веревка,  девушки  нашли спуск,  правда по их словам сложный  для  того,  чтобы  спуститься с рюкзаками. Эпопея с веревкой продолжалась. Стоя  на краю  обрыва,  я и Витя начали спускать рюкзак Малышкина. Рюкзак  вызвал обвал еще больший,  чем его хозяин.  Из под  того места,  где стояли  мы с  Витей, начали угрожающе  сыпаться камни. Однако,  идея  спуска  рюкзаков   на веревке вниз очевидно так увлекла нас, что мы отправили вниз  еще один рюкзак. Это был Викин рюкзак.  Ну и вид же у него  был после этого.  Лиля, видимо напуганная тем, что с ее рюкзаком  проделают то же самое, легко нашла обход и спустилась вниз с  рюкзаком. Однако, нас с Витей  это не  остановило. В  порыве энтузиазма мы отправили вниз еще один рюкзак. К сожалению, это был мой  рюкзак. Он вызвал такие страшные разрушения, что стоявшие наверху тут  же похватали оставшиеся рюкзаки  и  молча отправились по Лилиному маршруту вниз. Когда мы  уходили  от  обрыва, камни сверху еще падали. Вот такая история. В общем, помните о принципе KISS!

Сергей М.

Удовлетворяя просьбу  Сереги, пытаюсь описать, чему я  был свидетелем на маленьком сыпучем обрывчике над рекой Алла.

Спокойно шел в самом конце группы по тропинке и, как обычно в этот день, разбирал шишку и грыз орешки. И вдруг остановка  и крик: “Серега, тебя срочно  к Максу!” Что-то случилось?  На самом деле, ничего страшного не произошло. Макс развлекался. И на  этот раз объектом его  веселья были не  только мы, но и наши рюкзаки. Под Максом сыпалось, и он   решил применить технические средства!!! В результате чего, я ушиб  о камень то  самое место, которое  обычно  прикрывает  фальш-попа, на мой рюкзак, а также несколько других смотреть без слез было невозможно. Ну да ладно, на этом и заканчиваю, так как  опасаюсь мести со  стороны Макса, если запишу здесь все те слова, которые произносил в это время  и те, что проносились у меня в голове.

ПРИЯТНЫХ ПУТЕШЕСТВИЙ С МАКСОМ!

Витя.

Почти неделя прошла  с этого удивительного приключения, и некоторые мелкие детали стерлись  из памяти, но главная  мысль до сих пор вертится в голове: “Ну, и ни шиша себе!”

В тот день мы долго и нудно карабкались по склонам, то вверх, то вниз. Погода была жаркая. Рюкзаки содержали в себе  почти нетронутую раскладку, солнце клонилось  к вечеру. Видимо, это, а также склонность к романтике, явилось причиной  наших дальнейших действий.

В очередной раз выбравшись на тропу, мы  в  очередной раз обрадовались. Грела мысль, что не одни мы такие глупые лазим  по кедровым стланникам.  И вдруг тропа оборвалась. Нет, мы и  раньше теряли тропу,  но она  исчезала как-то  ненавязчиво, незаметно. А тут  буквально  оборвалась.  Видимо,  недавнее наводнение подмыло часть берега  с тропой.   Вот тут-то  и проявилась та страсть  к романтике, которую я уже упоминал.

Пока часть  группы  еще  только выбиралась из стланника  к пресловутому обрыву, передовой отряд  во главе с Максом  мастерил веревочный спуск.  Причем  вначале  предполагалось  спустить не только рюкзаки, но и людей. Серега Малышкин не стал  дожидаться окончания этого процесса и  загремел вниз по обрыву  без веревки. Правда  и  без  рюкзака.  Пока  Макс привязывал веревку к дереву, выяснилось, что есть относительно безопасный спуск  слева от обрыва. Но было уже поздно - процесс пошел.

Решили, что людей на  веревке спускать не  будем. Но раз уж веревка  привязана, ее надо использовать.  Остановились  на рюкзаках.

Дальнейшее помню отрывочно. Мне Макс доверил вязать узлы, и  я отнесся к этому с полной ответственностью. Помню осыпающиеся камни из-под ног.  Помню, как  пару раз рюкзак чуть не утянул сопротивляющегося Макса за собой вниз. Помню,  как увлекшись страховкой  рюкзака,  мы  с   Максом  едва  не  затащили наверх Малышкина, который в этот момент хотел отвязать внизу рюкзак.

Помню, как пришла Лиля и  сообщила, что и справа от  обрыва есть походящий  спуск,  усаженный  к  тому  же  красной смородиной. Со стыдом вспоминаю, как по старой завхозовской привычке,  посчитав, что Лилю  привлекли в  основном ягоды,  я не  обратил на ее слова должного внимания и с азартом сказал Максу: “Давай следующий!”

Привязав очередной рюкзак к веревке, я внезапно утратил  интерес к происходящему и, сказав  Максу:  “Ну,  вы с Пашей здесь…”, отправился  проверить, так ли хорош  тот   спуск,  усаженный смородиной. Смородина действительно была хороша. (Оказалось, что я спустился немного не там). Раз уж я оказался внизу, решил  я, надо рассмотреть транспортировку рюкзаков с другой точки  зрения. И тут я ужаснулся.

Снизу  все это выглядело гораздо менее привлекательно,  чем сверху.  А  выглядело это так.  Спущенные грязные рюкзаки  лежали на узкой полоске берега  между  осыпающимся склоном и бурлящей рекой. Там же  стояли люди и  смотрели, как где-то  далеко вверху суетился маленький Макс, периодически  спуская мелкие  и средние лавины.  Один  из  рюкзаков   уже  успело  наполовину  засыпать. Уворачиваясь от камней, я понял:  “Вот она - романтика!” Потом я подумал: “Риск - благородное дело!” и отошел в укрытие.

Дальше все было очень просто. Паша, Серега  и  Макс снесли оставшиеся рюкзаки по безопасному спуску, и группа двинулась дальше.